Драма главного героя – это драма каждого из нас. С таким заверением знаменитый хореограф Джон Ноймайер предъявляет публике своего «Пера Гюнта». На гастролях Гамбургского балета спектакль увидела столица России. В начале 80-х задумав поставить философскую сказку Ибсена, философ Ноймайер придирчиво выбирал композитора, чтобы тоже был философом, и решил, что это, конечно, Альфред Шнитке. Вскоре после премьеры в Гамбурге «Пер Гюнт» был показан в Москве, это было в 90-ом. И вот, спустя четверть века постановка переосмысленная, как говорит сам хореограф, с высоты нового опыта, снова на сцене Большого театра.

Джон Ноймайер – признанный мастер философско-драматического балета. Он умеет заставить литературных героев прожить жизнь в танце – «Русалочка», «Татьяна», «Дама с камелиями», «Чайка» и даже «Пер Гюнт» попал под магию хореографа.

Большой видел «Пер Гюнта» в 90-м, спустя полгода после Гамбурской премьеры. На спектакле был Альфред Шнитке, написавший музыку к балету. Композитор вложил в партитуру душу человека, знающего, что такое боль и страдание. Ноймайер, который работал над либретто и поставил хореографию, каждый раз подчеркивает – своим появлением «Пер Гюнт» обязан больше Шнитке, чем ему.

«Я впервые приехал в Москву в 1984 или в 1985 году. Мы познакомились со Шнитке и вместе начали придумывать «Пера Гюнта». Альфред был великим композитором, при этом простым, прямым, с потрясающим чувством юмора человеком. Как раз в середине нашей работы у него случился инсульт. А когда он поправился, мне показалось, ему открылось совсем иное измерение музыки, которое теперь – в эпилоге «Пер Гюнта», – делится хореограф-постановщик Джон Ноймайер.

Ноймайер, создавший авторский театр, свои шедевры под замком не держит. Его балеты на сценах мировых трупп. В афише Большого «Дама с камелиями». И забытый сегодня – «Сон в летнюю ночь». Но одно дело – реплика, пусть даже очень хорошая. Другое – оригинал. Хореограф ищет вдохновение в своих артистах. А потому Большому театру было важно показать гамбургскую труппу особенно сегодня.

«Мне кажется, это очень важная художественная позиция Большого театра. Потому что в нынешней ситуации, во время санкций, изоляции, те, кто занимается искусством и культурой, должны вопреки всему максимально работать на сохранение этих связей…», – отмечает генеральный директор Большого театра Владимир Урин.

«Пер Гюнт» обрел новую жизнь три года назад. Именно тогда, переслушав музыку, Ноймайер решил заново поставить балет. Как говорит сам хореограф, за прошедшие двадцать шесть лет он стал мудрее и лучше. Новая версия, хоть и сокращенная, не менее сложна.

Из трех актов осталось два, но все самое ценное не тронуто. Идея Ибсена о вечных ценностях, получила продолжение в музыке и танце, двух философов – композитора и хореографа – Ноймайера и Шнитке. Что важнее в этой истории – поиски себя или верность любви, каждый решает сам.

«У каждого человека есть амбиции, – считает премьер Гамбургского балета Эдвин Ревазов. – Пер все время ожидает, что у него что-то будет лучше. Он проходит огромный путь, чтобы понять: там, где он начинал, и было то, к чему он стремился».

Шнитке написал партитуру Пер Гюнта спустя 115 лет после Грига. «Пер Гюнт» XX века стал полной противоположностью легкой, романтичной сюиты норвежского композитора. Мрачный, жесткой. Чтобы попасть в ритм, танцовщиком было необходимо все время считать. Зрителям тоже не просто. Но, по словам Ноймайера, именно музыка Шнитке сделала его балет.

«Тогда все происходило в состоянии большого напряжения. Болезнь Шнитке довлела над созданием партитуры. Работа была эмоциональная, страстная и даже отчасти трагическая», – вспоминает Джон Ноймайер.

Ноймайер говорит, что, когда он писал либретто, оно становилось все более и более экспериментальным, пока не дошло до кульминации. И когда Сольвейг и Пер Гюнт встречаются в финале, у хореографа было написано – бесконечное адажио – тридцатиминутный танец, который провел героев сквозь рай и ад.