Без торжественной церемонии, скромно и тихо, Третьяковская галерея все-таки открыла долго готовившуюся выставку Юрия Злотникова «Сигнальная система». Специально к проекту впервые издана книга, где художник объясняет свой метод, построенный на психологии, физиологии, теории цвета и формы. Рисуя точки и линии, автор ставил эксперимент, фиксируя свои ощущения и анализируя их. Его опыты и исследования можно соотнести с изысканиями новаторов из разных областей — Эйнштейна, Павлова и Кандинского. Серия «Сигнальная система» из 64 рисунков, написанная в годы оттепели, сложилась на выставке в живую визуальную симфонию, сделав каждого зрителя участником исследовательского проекта классика.Серия «Сигнальная система», прежде не выставлявшаяся в полном объеме, стала революционной. Именно с нее начинается история научного и кинетического искусства в России. Так что название цикла — отнюдь не метафора, а вполне научный термин, который Юрий Злотников сформулировал в ходе живописного эксперимента, который проводил с 1957-го по 1962 год. Каждую работу и даже каждое движение он описывал и анализировал, опираясь на труды Ивана Павлова о физиологии, Василия Кандинского о цвете и форме («Точка и линия на плоскости») и Альберта Эйнштейна. Из этих записей сложилась книга, изданная к открытию выставки. Там подробно описано понятие «сигнал», связанное с психофизиологическими реакциями человека на цвет как на раздражитель, что рождает определенные ощущения. Красный — более агрессивный, зеленый — успокоительный, синий — вязкий.

— Юрий Злотников ввел понятие «контрапункт», которое объясняет динамику воздействия элементов разных цветов и форм на человека, — говорит соорганизатор выставки, галерист Сергей Попов. — Этого художника можно поставить в один ряд с учеными своего времени. Правда, его работы было невозможно выставить тогда, в 1960-е, он и не пытался. Его не интересовали деньги или слава, это был интерес исследователя и первооткрывателя. Впервые некоторые работы из этой серии были показаны в 1990–2000-х, но они остались мало замеченными в те шумные годы. Только сейчас мы можем осознать то открытие, которое сделал Злотников много лет назад.

Серия «Сигнальная система» складывается на выставке в визуальную симфонию, которую можно «услышать» на уровне нервных окончаний. Каждый рисунок дышит, пульсирует, звенит. Сначала легко, отдельными «нотами» — тонкими линями и редкими точками. Потом «музыка» становится громче и ритмичнее, наполняясь разнообразными цветами и более насыщенными формами. В середине она напоминает джаз — свободную импровизацию с мажорными нотками. В финале сочинение приходит к логической контрастной коде.

Куратор выставки Ирина Горлова пояснила, что они вместе с наследниками художника, внуками Александром и Андреем, выстроили рисунки в порядке, который показался им наиболее логичным. Злотников, хоть и описал каждую работу детально, никаких распоряжений о последовательности рисунков «Сигнальной системы» не оставил. То есть каждый раз можно складывать его «жесты» в новую сонату. Кстати, в детстве Злотников занимался музыкой, о тональностях и гармонии знал не понаслышке и, очевидно, применил и этот опыт для построения своей теории о сигналах.

— Очевидно, что Злотников в той или иной степени опирался на работы Малевича и Кандинского. Но в то время, когда он работал над циклом, их нельзя было увидеть в открытом доступе. Насколько хорошо он знал русский авангард? — спрашиваю у внука художника Александра Злотникова.

— Дедушка мог видеть работы Малевича и Кандинского, потому что дружил с сотрудниками Третьяковской галереи, они тайно показывали ему то, что хранится в фондах. Впрочем, на него повлияли не только они, он был очень увлечен Сезанном.

— Говорят, у Юрия Савельевича был, мягко говоря, непростой характер. Каким вы его запомнили?

Музеи всей страны почтят память погибших в теракте минутой молчания

— У нас вся семья трудная. Что ни вечер — то битва взглядов. С дедом я очень лаконично уживался, потому что у меня самого гнусный характер. (Улыбается.) Было много семейных трагедий, которые мы часто обсуждали, к примеру, уход отца в православие.

— Кстати, как так вышло, что сын авангардиста стал монахом-отшельником и иконописцем? В каком приходе он сейчас?

— В 1990-е, после развода с мамой, отец вначале был в приходе храма в районе ВДНХ. Потом все больше углублялся в веру. Потом стал иконописцем в Оптиной пустыни. Потом от Валаамского подворья был направлен возводить скит в горах над Красной Поляной. Ведет там отшельнический образ жизни. Пишет иконы согласно всем классическим канонам.