Всемирный день дикой природы. Порой ее изучение может быть очень сложным, как в случае Арктики. О том, в чем особенности природы этого региона, а также как проводят исследования на Беломорской биологической станции (ББС) МГУ, расскажет ее директор Александр Цетлин.

Расскажите, пожалуйста, в чем основные особенности природы Арктики?

А.Ц.: Стоит сказать, что это огромная зона. В общепринятой географической терминологии формально ею называют все, что выше северного полярного круга. В случае России дело обстоит гораздо хитрее. Например, северная часть Карелии, которая находится южнее полярного круга, все равно считается районом Арктики. В общем, это то необозримое пространство предполярных и полярных пустынь, тундр, а где-то и тайги. 

В целом могу сказать, что арктическое пространство находится в суровых климатических условиях. Долгая и холодная полярная ночь накладывает очень большие рамки на жизнь всех живых существ. При этом речь не только о белых медведях, которым трудно ловить тюленей во тьме, но и о морских животных, которые едят одноклеточные водоросли, плохо растущие подо льдом. В результате большую часть года они практически голодают, но при этом всем им без исключения надо запасать энергию для переживания бесконечной зимы, а также для размножения. Жизненные циклы подстраиваются под эти условия и получаются порой очень сложными, но нам, как исследователям, они чрезвычайно интересны.

Насколько чувствительна природа Арктики к внешним воздействиям?

А.Ц.: Арктические экосистемы бедны в плане биоразнообразия — сравнить их хотя бы с коралловыми рифами теплых морей. Чем меньше в экосистеме видов, тем лучше она настроена на определенные строгие условия. При изменении условий у экосистемы просто нет внутреннего ресурса для дальнейшей адаптации. Она хрупка настолько, что в условиях потепления будет меняться выраженнее и быстрее, чем во всем остальном мире, и процесс уже активно идет! Арктика — это своего рода контрапункт чувствительности биоты земного шара к климатическим изменениям. 

Наконец, антропогенные загрязнения: долгое время казалось, что в Арктике лишь медведи, тюлени и лед, но никаких людей. Она как будто максимально защищена от воздействия человека, а теперь мы, к своему ужасу, понимаем, что нам это только кажется. Микропластик, в который истираются чудовищные количества производимого пластика, сейчас есть везде: в почве, в воде, в нашем теле, в рыбах… Арктика считалась наиболее защищенной от этого пагубного влияния. Однако исследования последних лет, в том числе те, в которых принимают участие сотрудники МГУ, показывают, что огромное количество микропластика в Арктике уже есть. Эта система оказалась совершенно уязвимой, пусть она и очень далеко от людей и их полиэтиленовых пакетов. Но нет, мусор несут сибирские реки, далекие океанские течения, и оказывается, что полярный бассейн все так же под угрозой загрязнений. 

Наконец, вода там очень холодная, и процессы, связанные с деятельностью бактерий, чрезвычайно замедлены. Это значит, что любые разливы нефтепродуктов и прочие антропогенные катастрофы, которые удивительно быстро купируются природными экосистемами, в Арктике растягиваются на многие десятилетия. Есть и еще один пример — кошмар для всех, кто добывает и транспортирует нефть, — когда разлив попадает в болота, которые тянутся вдоль побережья Таймыра и всей Сибири. Если там тем или иным образом окажется нефть, очистить их будет невозможно. Всегда есть такие тревожные моменты, напоминающие нам о высочайшей ответственности за наши технологии.  

Какие защитные меры сейчас есть в Арктике и достаточны ли они?

А.Ц.: Мы никогда не знаем, какие меры достаточны, а какие нет. Сейчас, например, есть интересные подвижки в области мониторинга и охраны природы Арктики. Готовится схема природно-охранительных мероприятий вдоль северного морского пути. Это новая программа. Я очень рад и горд, что МГУ в ней участвует. Это колоссальная работа! Но пока рано говорить о результатах: проект только-только разворачивается. 

Расскажите, пожалуйста, о ББС. Чем она хороша для исследователей?

А.Ц.: Это круглогодичный научно-образовательный центр на базе биологического факультета МГУ, где проходят студенческие практики и морские исследования. Ежегодно к нам приезжает порядка 900 человек — студентов, преподавателей и сотрудников по меньшей мере пяти факультетов МГУ: биологи, биоинженеры-биоинформатики, географы, геологи и физики. 

Здесь рядом и лаборатория, и море с объектами исследования, что очень удобно. Образцы никуда не нужно везти — на станции есть все необходимое оборудование. Это и микроскопы, в том числе конфокальные и электронные сканирующие, молекулярно-генетическая лаборатория. Еще открывается новый микробиологический корпус. У нас есть уникальная зоологическая коллекция, в рамках которой мы развиваем метод метабаркодинга, когда на основе ДНК из природного образца можно получить список обитающих в конкретном месте организмов. Также у нас есть свой флот с лабораторным оборудованием и водолазная команда, которая делает прекрасные фото и видео и добывает материал для практикумов. 

Еще, пожалуй, скажу, что биостанция ведет и классические исследования: она изучает и жизненные циклы, и окружающую среду, и море, и животных в море, и экологию, и биоразнообразие. У нас очень сильное исследование в области экспериментальной биологии, и я всеми силами стараюсь его развивать.

Насколько активно молодежь включается в исследования?

А.Ц.: Буквально пять лет назад у нас были трудности с тем, чтобы найти студентов в арктические экспедиции, и мы вообще не понимали, как так получается. Это уникальный опыт, за который в студенческое время люди моего поколения многое бы отдали. К счастью, сейчас ситуация изменилась к лучшему. Очень большую роль играет Центр морских исследований МГУ, связанный с мониторингом Арктики, и в год организуется десяток-другой экспедиций по периметру арктических морей. Тот же Арктический Плавучий университет, казавшийся мне когда-то недоступной мечтой: очень дорого отправить студентов на судно, но оказалось, что это работает и конкурс большой. Я веду межфакультетский курс «Человек и океан». На него тоже записывается много студентов – до 300 человек в семестр. Приятно, что океан вызывает интерес у жителей нашей безнадежно континентальной страны. Так что дело двигается! 

Что вам больше всего нравится в работе на ББС?

А.Ц.: ББС дает возможность задать природе вопрос и почти сразу получить ответ. Для этого не надо много денег и ресурсов, но в результате получаешь самое главное — удовольствие от результата исследования. Любая биостанция в этом отношении — удивительное место, хотя, конечно, у нас на Белом море интереснее!