— Ваше мнение важно для аудитории, вы — человек, которого не только приятно, интересно наблюдать в кино, сериалах, телепрограммах. Вы, как мне кажется, сейчас некий ориентир. Для разных поколений. Для старшего, вашего, назовем это так, поколения — безусловно. Для нашего, среднего, конечно — мы помним и «Городок», и «Ландыш серебристый», смотрим фильмы и сериалы с вашим участием. Но и для молодых вы теперь тоже — герой их времени — пусть порой ворчливый, но мудрый и с таким прекрасным чувством юмора персонаж. Вы согласны с этим?
— Согласен ли я с такой оценкой? Она с очень большим перебором. Может быть, это связано, вот этот интерес ко мне… как бы вам сказать, чтобы не обидеть мое поколение… Мне интересно с молодыми! И это не заискивание, не кокетство. И не сознательная попытка как-то актуализировать себя во времени.
— Похайповать — это сейчас так называется…
— Ну может, у молодых так называется, а я скажу по-своему. Как человек, прочитавший какое-то количество книг. Актуализировать себя через этот интерес ко мне и постоянно этот интерес подстраивать, и настраивать, и бежать, задрав штаны, за комсомолом — как говорил Есенин. Я думаю, что мне действительно с ними, молодыми, интересно, это правда. В последнее время я снимался только у молодых режиссеров. И не потому, что это мой сознательный выбор, а потому, что это был их выбор (меня).
— Может быть, это связано с тем, что сейчас в основном только молодых режиссеров и приглашают на новые проекты, сериалы, на онлайн-платформы? Чтобы они снимали как-то по-другому?
— Вы знаете, все молодые талантливые режиссеры расписаны на годы вперед. Если вы принесете гениальный сценарий, который нужно будет снимать завтра, при всем желании вам не пойдут навстречу.
Сейчас в России невероятный бум — снимается огромное количество фильмов и сериалов.
— А с чем вы это связываете?
— Со многими факторами. Во-первых, этот прорыв должен был состояться. Этот реванш за 90-е и начало 2000-х — он должен был произойти. Знаете, как французы когда-то возродили интерес к национальному кинематографу?
— На государственном уровне, да — ввели квоты.
— Да, они ввели квоты на иностранные фильмы, и прокатчики были вынуждены этим квотам следовать, а продюсеры были вынуждены снимать свое кино. И оно имело огромный успех!
Но ответы все — во времени, как всегда. К примеру, какая-то сказка имеет невероятный коммерческий успех, и дальше многие начинают снимать сказки, потому что это выгодно, под это дают деньги. Или байопики. Или спортивные драмы. Что это за запрос? Это попытка уйти от времени? Или просто попытка заработать? Конечно, и это присутствует. Но в большей степени — можно просто словами поэта ответить: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой!» (из стихотворения Пьер-Жана Беранже «Безумцы». — Прим. ред.). Вот эта вся работа над золотым сном в результате приводит к тому, что (лично мне) не хватает того, что раньше, в советской критике называлось «разговором о человеке». Мне не хватает большого, серьезного нашего кино. Такого, которое полюбили бы не за жанровость. А за правду.

— Какую правду?
— Глубокую правду. Я не имею в виду такую псевдоактуальность — сегодня в газете, завтра в куплете. Потому что фильмы о больших переломах, они, как правило, появляются значительно позже. Нужно очень многое пережить, осмыслить, и потом это может выразиться в художественной форме. А изначально, сразу — это скорее публицистический отклик. К примеру, большинство значимых фильмов о Великой Отечественной войне были сняты не по горячим следам — пусть и ее участниками. Многие из них были сняты в конце 50-х, а больше всего — в 60-е и 70-е годы. Вот сколько времени понадобилось этим людям, чтобы вернуться к этой теме или вообще дотронуться до нее. Поэтому я очень боюсь свежеиспеченных откликов на то, что происходит в стране и в мире сейчас. Большие работы, большая литература, большие фильмы появятся значительно позже.
А сейчас — я не осуждаю тех, кто видит смысл в том, чтобы хоть как-то отвлечь зрителя.— К вопросу о том, кто как отвлекает. Юмор и сатира — они же актуальны в свое конкретное время?
— Сатиры сейчас нет, но юмор в цене по-прежнему.
— Но не факт, что сегодняшний юмор будет понятен, к примеру, через пару десятков лет.
— И тем более сатира, да. Вы можете посмотреть любую сатирическую передачу тех времен, когда на ТВ выходил наш «Городок», прямо жесткую — но сейчас новым поколениям просто не понять, о чем там в них речь была.
— То, что называется — это было «на злобу дня». А в «Городке»?
— А в «Городке» мы больше узнаем время, как ни странно. Там не о чиновниках. Не о тех, кто правит. А о тех, кто живет в стране, о настоящих людях. И это такой осколок времени, очень важный. Поэтому я не человек сатиры — совсем.

— А ваш человек Лужин (главный герой нового сериала «Фантазер») — он про юмор в своем времени, в наши дни?
— А вы знаете, как возникает юмор?
— Нет, конечно! Объясните-расскажите, пожалуйста.
— Юмор возникает обычно из беды. Настоящий большой юмор, он всегда — от пережитого, переосмысление такое происходит. Как чаплинские слова: «Жизнь — это трагедия, когда видишь ее крупным планом, и комедия, когда смотришь на нее издали». Это гениальное совершенно объяснение природы смешного. Не забывая никогда, что если тебе смешно то, что происходит с человеком, в этот момент ему может быть очень больно. Вот такой феномен.
В сериале «Фантазер» все начинается с того, что моего Лужина уволили с работы. И дальше там не просто набор скетчей, а выстроенный сюжет вокруг его судьбы, семьи, близких людей. Этот бывший инженер начинает выживать, потеряв работу.

— Это еще и пример, как можно не впадать в депрессию, выкарабкиваться из обстоятельств, не терять тонуса.
— Да, хотя им в это время не так чтобы очень весело. Они придумывают какие-то бизнесы, но у них мало что получается. Ведь они не приучены предпринимательски мыслить, они жили другой совершенно жизнью. Надо с этими людьми, со старшим поколением, как-то аккуратно обращаться, уважая их прошлое! А не впрягать их в новую упряжь просто так.
И в несоответствиях этих людей попыткам реализовать себя в нынешних условиях в качестве самозанятых — там и высекается весь юмор.